Любезный коллектив сотрудников отеля. Стоит отметить, что вы некогда представляли сервис крайне высокого качества, где отдых, благодаря вашим усилиям, являлся запоминающимся (немаловажная мелочь предыдущего текста в личностном местоимении — вы): тем, о чём впоследствии было не стыдно вспомнить, ковыряясь в голове, или, порекомендовать

небезразличным людям, — словно акт хорошего тона, дополняющий диалог полезным советом, впоследствии способным приукрасить чей-либо досуг хотя бы номинально. Прошедшее время в тексте, — как дешёвый контекст.

Прежде большая часть дней, проводимых на всё ещё просторной территории отеля, была наполнена незабываемыми ощущениями, сравнимыми с просмотром кинофильма именитого режиссёра (не Феллини или Хичкока, но, допустим, Вуди Аллена): камера перемещалась с просторных комнат, имеющих право на дизайнерское существование к

началу двадцать первого века, однако, ставших набором архитектурно-исполнительных клише к 2018-му, на выдающуюся

размерами кухню, где было невозможно зацепиться разрывавшимся во все стороны взглядом хотя бы за одно блюдо; — демонстрация продуктов на габаритных подносах принимала фольклорные формы благодаря шеф-поварам, стремившимся преподнести продукт если не поэтично, — то, пускай, коряво, да уникально, — со скосом в аутентику частного авторства, проигнорированного мишленовсками командами, но нашедшего свободу исполнения в границах тарелок глории; — всё ещё не скрашенных бессмысленным присутствием нелепо-зелёных роз на столах — вероятно, поставленных на них столь же малосодержательными в истории фотоискусства недофотографами-недопостановщиками & псевдооператорами, к настоящему,

неизвестно для чего обитающими на просторах гостиницы, раз не для расстановки блевотно-бирюзовых саженцев в вазы за обеденными столами.

Так или иначе, сторонняя оценка среднестатистического здраво-современного человека, повидавшего некий мир за чертой паспортного контроля собственной страны, придёт к некому выводу, что первые, не обновлявшие фотошоп с 2014-го (чьи снимки

достойны мусорных пакетов в центрах лечения слепоты), как и вторые, коих дарят тем, кого чистосердечно ненавидят, — стали своеобразным атавизмом не только в гостиничном бизнесе, но и настоящем мире, частично разрабатывающем программы

колонизации и колоноскопии Марса с другими областями.

От основного ресторана камера двигалась в сторону холла с незамысловатым баром, разместившимся напротив reception, где до настоящих дней главным коктейльным достижением шеф-миксолога сохранилось полуторакилограммовое меню в кожаном

переплёте, с помощью которого довольно легко можно отправить любого постояльца в туристический нокаут, или фитобар, коего нет. А, может быть, за самостоятельным поиском сколько-нибудь уникальной подачи классических коктейлей. Раз уж таковые указаны в меню для неопределённой цели. Кстати, примечателен тот факт, что для реализации небольшого каталога классических дринков понадобится менее тривиальный набор напитков нежели, Джек, Джони, Сорган, и одесская Маренго, заменяющая Просекко, но, к сожалению, не вкус, цвет и аромат итальянского напитка. Впрочем, нынче не помешал бы и

настоящий миксолог, знающий брендьё с трендьём в коктейльно-барной индустрии, а не персонаж, натянуто-тоскливо вытягивающий роль шеф-миксолога в фирменном сьюте.

Обобщая — Джек, Джони, Морган, Гавана и прочие штаммы, отдающие потребителю фантом эха раскрученных амбре чуть ли не в каждой зоне duty free, стали эталоном незаинтересованности, характерной коктейльным су&шефу отеля, равняющимся неизвестно на кого: в следствии, ставящие неопределённые задачи себе и персоналу из-за вполне объяснимой невовлечённости в собственную работу.

Пролистывая уныние как барной, так и винной карт отеля, само (или не очень) провозгласившего свои услуги эпитетами вип, эксклюзив, с прочими бла, завершающимися хэштегами на поло сотрудников, — невозможно встретить ничего интересного даже среди десятка-второго локальных вин, оставляющих желать лучшего виноградникам и винограду. Складывается впечатление, будто иных регионов, производящих вино на дивной планете, местные сомелье аккуратно не заметили, а осознав содеянное, решили налепить цен, не имеющих никакой связи с реальностью. Конечно, господа из Coral не обратят на это внимание, когда будут раздавать награды в 2016 году; — что нельзя счесть поразительным недочётом со стороны C, поскольку система выдачи туристических кубков не сильно отличается от известных во всём мире схем. Занимателен факт, что в ценовой политики вин до 35, 30, 40 евро, существует, больше тысячи интересных композиций, раскрывающих букет тончайших ароматов; правда, иногда, чрезмерно важный сомелье, работающий в грандиозном отеле, где пафос струится из надутых губ и прочих инъекций, может

позволить себе об этом забыть. Будучи занятым более приятным делом. Вероятно, не связанным с вином, винной индустрией, атласом Хью Джонсона, и прочими сегментами мира дотошной гастрономии.

Пристально изучая цены во всех буклетах, тематически коснувшихся еды; — разглядывая цифры во всевозможных ракурсах, стараясь подтереть монеткой шрифт, дабы увидеть подлинник, или же, тратя часы на разгадку флёра догм локального ценообразования — приходишь к выводу, что ирония, творящаяся с ценником — абсурд абсурда наяву. Второсортная чиабатта из ненастоящего хлеба с томатами и подозрительной моцаррелой, столь далёкой от прародителя, что дополнительно укладывается кетчуп хайнз с одноимённым майонезом - 15 евро. Плюс апельсиновый фреш первой стадии брожения. Интересно, что бы на это сказали итальянцы, если взглянули на холодный куриный шашлык в цезаре, украшенном размякшим хлебом? — same price,by the way, но это про room service — забавы пущего разочарования ради. Для брезгливых к гигиене с чистотой окружающего мира — курьердоставит блюда к столу внутри вашего дортуара, не сменив уличной обуви даже на бахилы. Оскар в имитации качественных услуг или турецкая пальмовая ветвь на оливковом масле?

Через бесполезно-китчевые бутики, продающие одежду, ковры и ювелирщину с ценниками, скопированными из магазинов лучшей половины арабских эмират, камера движется в направлении карт ресторанов, где бредни славного (gloria - слава) абсурда не обошли стороной практически каждую мелочь: мишленовская суета внутри стен карта вкупе с чрезмерной и необъяснимой устами девушки из guest relations важностью двухдневного ожидания совершенно неважного вечера и пустой тарелки с некачественным блюдом для чего-то имеет место. Последнее создаёт очевидный вопрос: зачем и для чего всё это, если некий клиент видного отеля может получить подобную услугу в день обращения, учитывая незабываемый простор

незабронированных столов? Чтобы, дождавшись недолгожданного дня с ужином в карте томно всматриваться в каблуки отдыхающих буржуа, стремительно отдающей предпочтение зоне перекура, нежели зале ресторана? К прочему, невозвращающейся обратно в ресторан, отлучившись на перекур? Как бы там ни было, существует нечто особенное в медитативном наблюдении за суетливыми официантами, смотрящими глазами и бабочками на пусто-грязные тарелки с не менее бессодержательными кулинарными изысками шеф-поваров; пока утомившиеся от сей картины розы, склоняют бутоны к тлеющим свечам, плавящимся от дешёвого шапито над готовыми продуктами. Спектакль исполняют ребята в фартуках, играющие с огнём на сковородке, — достойно сохраняя важность лягушачьих лапок на лицах — пожалуй, нелепо, но грандиозно — размещаясь между столов скучающих постояльцев так, чтобы заметил каждый кот, лежащий на улице.

В то время как вкусовые рецепторы напрягаются с каждой клеточкой тела и всеми восемнадцатью дхату, замерзающим и тлеющим от перепадов воды практически в каждом кране отеля: начиная с душевой пирса, заканчивая в уборной номера, — словно бойлеров ко второй половине 21-го так и не придумали. Из дугообразного ресторанного коридора камера возвращается в сингл, где открытие двери балкона сравнимо с библейским путём в рай или муками Сизифа. Правда, переступив порог,

оказываешься в финской сауне, а не поднебесной. Но суть изъяна не в том, что на османской земле царит псевдокотельническая температура: просто никто за десяток лет не удосужился заняться темплораспределением внутри

балконных зон, сменивших релаксационное значение пыточным; — не испытательным, как и не новшеством в сфере спа-процедур, — однако, чем-то инновационным в организации теплиц.

Камера показывает стенды, увековечивающие скульптора, взявшего худшее от Родена, Мура и Матисса, но, как бы то ни было, лепившего малопривлекательный сюр для уголков отеля. Не исключено, что, чувствуя скорый крах бурной славы Славы (Gloria),

скульптор намеренно писал образы персонажей, застывающих в седативно-похмельных позах: будто страдающих от боли в заднице и перепонках; боли, возникающей от псведоконцептуального мусора, приукрашенного эмблемами на полиэтилене жалкого тщеславия. В результате, герои работ скульптора достаточно правдоподобно отсылают зрителя к послевкусию, получаемому сколько-нибудь адекватным гостем от тягомотных вечеров, задрапированных несуразной музыкой, которую каждый посетитель отеля встречал в своей жизни минимум шесть тысяч раз со всевозможных источников и от которой за своё полувековое странствование по земле успел основательно притомиться. Опять-таки музыкальная хворь, стопроцентно

разрушающая нейронные связи, исполняется в пределах отеля не только вечерами, но и днём, благодаря постояльцам особой забодяженности. Кадры постсоветского пространства, готовые бесплатно задекорировать часы мирного пребывания на пирсе или террасе ресторана содержимым своих телефонов. Понятное дело, что нельзя винить разработчиков переносных колонок в дерьмовом вкусе потребителя, а, как полагается, на привкус и цвет все вина разные — то можно хотя бы запретить использование персональных гаджетов, долбящих громче среднестатистического телефонного звонка, в публичных местах гостиницы, дабы остальным отдыхающим не щеголять в наушниках половину необоснованно-дорогостоящего уикенда.

Касательно музла (кое нельзя окликнуть лаконичным словом — музыка) в прилегающем к зданию serenity сомнительном клубе insomnia и прибрежной диско-зоне меж двумя пирсами: шумоиздающая ересь, вылетающая из тех динамиков, неустойчива в ушах даже молодого электората всех гендеров. Фактически всё, исполняемое для теоретически-танцевательного вечера должно быть запрещено даже в психиатрических лечебницах, не говоря об отеле, словами персонала, провозгласившего себя элитарными наречиями. Неизвестно, когда и в каких интерпретациях сие дробилово было востребовано, но от подобного мёртвые способны вернуться к жизни лишь для того, чтобы к чертям сломать музыкальную установку диджея, а после, вновь пасть в сладкое небытие. Приглашаемые артисты также смотрелись бы значительно лучше на музыкальном концерте для глухих. Омерзительно для страны, держащей ярлык музыкального трендсеттера на площадках техно музыки, стремительно развивающейся в Стамбуле и за его пределами. Звуковые системы современной Турции — законодатели авторской музыки

в её подаче, как явления, а не беспочвенной поп культуре; — увы, об этом не известно верхушке и арт-директорату отеля, превратившим вечер с его музыкальным сопровождением в дивный пример экзистенциональной боли, приправленной

редкостной безвкусицей, тонко ощутимой скульптором ещё до визита первых постояльцев.

Кадры возвращаются к guest relations, утопающем без relations под композиции из саундтрека к фильму Титаник, где неизвестная пустота за взглядом сотрудниц достаточно коряво символизирует потенциальные дни отдыха, возводя некий образец будущих минут в отеле, дабы обобщённый клиент не забывал куда и зачем едет.

А, может быть, за глазами сотрудниц вопрос: — «является ли главной изюминкой гостиницы эта поддельная изысканность в складывании трёх ватных палочек(тупферов) в фирменную упаковку с бантиком или флёр притаился в грязной коробке для ватных дисков? — для чего эта надменная игра с пафосом и кубками Coral, когда на двойную кровать прилагается полупустая упаковка чипсов и приветственная бутылка тошнотворного вина, половину которого постоялец прольёт, отвинчивая пробку с

помощью фирменного штопора, придуманного для клешней камчатских крабов?»

Для протокола: бутылку вина, исполняющую роль клиентского ангажемента, открывает сотрудник отеля, провожающий постояльца в номер во время заселения и принимающий броженые соки винограда на собственную сорочку.

Если собираешься покрывать пафосом фирменной атрибутики хозяйственное мыло, подчёркивая положения вещей среди топовых гостиниц Турции или другого континента — лучше выполнять это действие на жидком мыле, раз

хозяйственное никто не собирается заменять. Одноразовая бритва со сменным лезвием — ещё один пример атрибутики хвалёных гостиниц недошедший до Serenity, как и гель для душа, который практически невозможно найти после заселения, не

позвонив в call center.

Фон сожалений и надежд персонала отеля, обращающегося к постояльцу заглавными буквами с пожеланиями о возможной репатриации клиента в стены отеля за сутки до выселения, подкрепляет и без того скопившееся чувство абсурдности, от которого перенасыщение солидней кислородного.

Предположительно расположенные во всех номерах чипсы Принглс, изощрённые пищевыми добавками, вредящими здоровью, кое сервис намерен, по описанию, преобразить. А если и не украсить, то подтянуть — фантастически не вписываются в концепцию эксклюзивного отеля, но отлично смотрятся там, где Глория сейчас. Отсюда и вопрос: — зачем всё это нужно, если славные халаты не заменяют до момента, пока клиент не отправит их к мусорному ведру?

Нельзя написать, что всё категорически плохо, но за те же деньги, как известно, бывает лучше, а иногда и вовсе незабываемо. Этот же уикенд забываем. Забываем, как и вкус Принглс. Как неглаженные простыни. Как QR-коды и ЗАГЛАВНЫЕ БУКВЫ В ЛИЧНОСТНЫХ МЕСТОИМЕНИЯХ, ставших лингвистическим атавизмом со второй половины 20-го века.

Отели сетки глория, вкатывающие на себя категории «#5плюсплюс #гольф #спорт #легкоепохмелье #резорт_комфорт_спа&бутафорт», откровенно просто ком в толстой кишке у Авалокитешвары, случайно застрявшей в serenity, не имеющей ничего общего с шанти, за исключением легкомысленных аксессуаров, — нынче вкушает и совокупляет

в себе все популярные стереотипы об отелях среднестатистической Турции – неболее чем.

Сервис гостиниц Gloria, благодаря сотрудникам, являлся эталоном гостиничного бизнеса, где управляющая команда акцентировала работу в направлении некого идеала, который, возможно, как цель долгосрочного развития, существовал.

Гостиничный бизнес, создаёт услугу, где так называемый «отдых/отпуск (неважно)» покупается (востребован) людьми, ожидающими получить результат от инвестиций — такими же людьми, как и персонал отеля, коим должностной канвой

известно о существовании понятия *контроль качества сервиса* (или услуги); - присутствующий за чертой гостиничного бизнеса — будь то стилистический салон, дизайн бюро, секс-шоп, портной, дантист, уролог или пластический хирург.

Залог выгодно функционирующего бизнеса — регулярный контроль проклятого качества, отвечающего за условный уровень хреновой услуги, выполняемой за вонючие деньги вкусно-пахнущего клиента или наоборот.

Гостиничный сервис — наибанальнейший бизнес, существующий за счёт постояльцев и офшорных карманов инвесторов. Но провозглашать себя випами с эксклюзивной молекулярщиной и прочей рвотно-рефлекторной мутотенью из краба,

сервированного чёрной икрой маринованного в исчезающей толерантности лосося, зафиксированного на крыльях гуся, стоящего в очереди на фуа-гра с белыми трюфелями, томившимся внутри панциря лобстера, пойманного при открытии

рыболовного сезона в Шведских водах, и отправленного в льды с Моёт и Дон Переньон — требует качественного подтверждения перед клиентом, смотрящим на соусное дефиле, куда на протяжении недели не могут привезти терияки.